Царицыно (дворцово-парковый ансамбль)

: 55°36?58 с. ш. 37°40?58 в. д. / 55.61611° с. ш. 37.68278° в. д. / 55.61611; 37.68278 (G) (O) (Я)

Царицыно — дворцово-парковый ансамбль на юге Москвы; заложен по повелению императрицы Екатерины II в 1776 году. Находится в ведении музея-заповедника «Царицыно», основанного в 1984 году.

Это исторически сложившаяся, наиболее известная и благоустроенная часть особо охраняемой природной территории (ООПТ) «Царицыно», расположенной между московскими районами Царицыно, Бирюлёво Восточное, Орехово-Борисово Южное и Орехово-Борисово Северное.

Царицынский дворцово-парковый ансамбль, занимающий площадь более 100 гектаров, расположился на холмистой пересечённой оврагами местности, на месте бывшей усадьбы князей Кантемиров и унаследовал некоторые её черты. Территория ансамбля и парка ограничена с северо-востока и юга двумя глубокими оврагами, с запада — Царицынскими прудами, с востока — комплексом оранжерей.[1][2]

Царицыно является важнейшим памятником так называемой «русской готики» (псевдоготики); над созданием императорской резиденции в течение 20 лет работали последовательно два наиболее известных архитектора своей эпохи — Василий Баженов и Матвей Казаков.[3] Царицыно — самая крупная в Европе псевдоготическая постройка XVIII века и единственный дворцовый комплекс, разработанный в этом стиле.[3] Особенности дворцово-паркового ансамбля во многом определили новое направление в русском зодчестве: в разных концах бывшей Российской империи существует немало сооружений конца XVIII и начала XIX века, которые созданы под влиянием Царицына.[4]

Самозабвенная работа над царицынским ансамблем, ставшим одной из вершин творчества яркого[5] и неординарного[6] зодчего В. И. Баженова, обернулась для него в то же время тяжёлой жизненной драмой[7][8].

Царицынский пейзажный парк, заложенный вместе с дворцовым комплексом, стал одним из первых пейзажных парков России вне петербургских дворцово-парковых ансамблей[9].

История Царицынского ансамбля

Местность до Царицыно

Местность, ставшая впоследствии Царицыно, известна с конца XVI века как вотчина царицы Ирины, сестры Бориса Годунова, под названием село Богородское. Никаких документальных свидетельств о постройках того времени не сохранилось, однако в 1982 году при проведении археологических работ были обнаружены части ведущей к Верхнему Царицынскому пруду пандусной лестницы, которая с большой долей вероятности относится к остаткам усадьбы или охотничьего двора Годуновых. В период Смутного времени постройки Ирины Годуновой были уничтожены, местность пришла в запустение, однако сохранился каскад прудов, обустроенный при Годуновых.[1]

В 1633 году пустошь Чёрная Грязь (так стало именоваться Богородское) перешла во владение бояр Стрешневых, родственников супруги первого царя из династии Романовых, Михаила Фёдоровича. В 1684 году боярин Иван Фёдорович Стрешнев уступил село Чёрная Грязь своему внуку, Алексею Васильевичу Голицыну (сыну князя Василия Голицына, фаворита царевны Софьи).[2]

После низложения Софьи имущество князя Василия Голицына и его сына было конфисковано. Пётр I по окончании Прутского похода в 1712 году пожаловал Чёрную Грязь и близлежащие селения князю Дмитрию Кантемиру, молдавскому господарю, союзнику России в противостоянии с Турцией, вынужденному переселиться в Россию. Вместе с ним в России осели около шестисот верных Кантемиру молдавских воинов с жёнами и детьми; они поселились в сёлах Чёрная Грязь, Сабурово, Булатниково, в деревнях Ореховке и Хохловке. По приказу Дмитрия Кантемира в 1722 году в поместье на месте деревянной церкви, построенной ещё при Голицыных, возник каменный однокупольный храм в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник» (посвящение его осталось тем же, что и у предшествующей церкви).[3]

Известно, что в новом владении Кантемиров был построен интересный деревянный дворец. В 1722 году Берхгольц, камер-юнкер герцога голштинского Карла Фридриха, подробно описал строение, отметив, что дворец располагался на высоком холме, был выполнен в китайском вкусе (возможно, именно Д. К. Кантемир привёз в Россию моду на шинуазри), в нём существовали просторные галереи, откуда открывались прекрасные виды на парк и пруды. Парк имел регулярную планировку и включал в себя обширные фруктовые сады (вероятно, заложенные ещё при Голицыных), он отличался рациональностью и красотой планировочного решения. К садовому фасаду главного дома усадьбы примыкал «геометрический сад», остальные части сада с фруктовыми деревьями были окружены парковыми рощами.[1][2][7]

Царицыно при Екатерине Великой

Весной 1775 года императрица Екатерина II, проезжая во время прогулки из Коломенского по территории Чёрной Грязи, была очарована красотами поместья и без промедлений выкупила его у князя Сергея Дмитриевича Кантемира. Купчая была оформлена 18 (29) мая 1775 года; императрица заплатила за усадьбу 25 000 рублей — при том, что князь был готов продать её за 20 000.[1] Не обошлось здесь без рекомендаций князя Григория Потёмкина (он хорошо знал поместье); вероятно, он придумал новое звучное название для Чёрной Грязи и подал Екатерине идею строительства новой подмосковной императорской резиденции.[3] В одном из писем своему постоянному корреспонденту барону Гримму Екатерина писала:

«

Моё новое владение я назвала Царицыным и, по общему мнению, это сущий рай. На Коломенское никто теперь и смотреть не хочет. Видите, каков свет! Ещё не так давно все восхищались местоположением Коломенского, а теперь все предпочитают ему новооткрытое поместье. »
Екатерина II. Портрет работы Ф. С. Рокотова, 1770 План Чёрной Грязи и прилегающих земель, снятый сразу после покупки усадьбы Екатериной II в 1775 году

В июне 1775 года для Екатерины II и её фаворита рядом с главным домом усадьбы Кантемиров за две недели был построен небольшой деревянный дворец из шести комнат (по проекту архитектора Петра Плюскова), и несколько временных служебных и парковых строений.[1]

В один из летних дней 1775 года Екатерина отправилась на подробный осмотр нового приобретения. Князь Потёмкин, встречавший императрицу в поместье, приложил немало усилий, чтобы оно произвело на новую хозяйку самое благоприятное впечатление. На живописных прудах были обустроены пристани, плавали яркие ладьи; в глубине парка соорудили шалаш, в котором императрице подали полдник. Был организован «праздник сенокоса» в пасторальном духе: крестьянские девушки в ярких сарафанах водили хороводы, юноши соревновались в удальстве и ловкости; рослые, специально отобранные косари-молдаване в косоворотках с красными ластовицами, в поярковых шляпах с павлиньими перьями косили траву под звуки песен, а бабы и девки сгребали сено. В какой-то момент князь Потёмкин взял в руки косу и встал в ряд косарей, чтобы продемонстрировать свою сноровку и умение. Вечером на прудах состоялся грандиозный фейерверк. Екатерина осталась очень довольна.[2][7]

Остаток лета 1775 года императрица и её тайный супруг, обвенчавшиеся за год до того, провели в Царицыне. Здесь проходили не только придворные увеселительные гуляния, но и заседания Государственного совета.[3] По воспоминаниям Г. Р. Державина, 6 (17) августа 1775 года в день Преображения Господня в Царицыне прошёл торжественный приём в честь штаб - и обер-офицеров Преображенского полка, полковником которого была Екатерина II.[2]

Покупка императрицей Царицына и его дальнейшая судьба связана с празднованием годовщины Кючук-Кайнарджийского мира, завершившего русско-турецкую войну 1768—1774 годов. 10 (21) июля 1775 года на Ходынском поле открылись грандиозные торжества по этому случаю. Ходынское поле представляло собой аллегорию Чёрного моря; на поле были обустроены павильоны, которым императрица дала названия крепостей — мест военных сражений, увеселительные сооружения изображали отвоёванные города. С. М. Любецкий, исследователь Царицына в XIX веке, так описывал праздник[10]:

«

Ходынское поле представляло великолепную панораму: на нём сооружена была целая громада построек, составлявшая целый временный город. Каждое здание, отличавшееся своим цветом, в турецком вкусе, с минаретами, киосками, каланчами, имело вид крепости, острова, орды и корабля. Они назывались Азовом, Таганрогом, Керчью, Еникале и так далее. »

Оформлением праздника на Ходынском поле занимались будущие создатели Царицына — руководил проектом В. И. Баженов, который привлёк к работе над чертежами и к возведению павильонов своего ученика М. Ф. Казакова. Создавая временные павильоны «сказочного города», архитекторы использовали тонкую стилизацию «под Восток»; тем не менее, при изучении праздничных построек становится очевидной их связь с традициями древнерусской архитектуры. Екатерина II была довольна торжествами и высоко оценила мастерство зодчих; ходынские празднества, безусловно, повлияли на её выбор архитектора для создания Царицына.[1]

Торжества длились более двух недель, проходили в атмосфере значительного патриотического подъёма и были настолько яркими, что надолго отложились в народной памяти. Императрица пожелала запечатлеть новый, фантазийный стилистический подход, проявившийся на Ходынке — и поэтому она заказала Василию Баженову подготовить проект Царицынского ансамбля, а Матвею Казакову — Петровского путевого дворца. Современники постройки Царицына, помнившие праздник, улавливали сходство дворцового ансамбля с павильонами на Ходынке; более того, ещё в начале XIX века Царицыно воспринималось как памятник славы героям русско-турецкой войны, как мемориальный ансамбль.[11] Андрей Раевский писал в статье «Окрестности Москвы»[12]:

«

С каким неизъяснимым удовольствием провёл я несколько золотых дней моей жизни, наслаждаясь разнообразною красотою натуры и силою искусства в единственном Царицыне <…> Имя победителя при Кагуле, имя героя [Румянцева-]Задунайского всегда будет незабвенно русским, но при вступлении в великолепные сады сии прелесть прогулки получает новую силу воспоминаниями прошлого. »

Наконец, именно в Царицыне состоялась «торжественная конфирмация» (то есть утверждение ратификации Турцией) Екатериной II Кючук-Кайнарджийского мирного договора.[2]

Первоначальный проект Баженова

В том же 1775 году императрица дала задание своему придворному архитектору Василию Баженову разработать проект подмосковной увеселительной резиденции (в письмах того времени Екатерина называла зодчего «мой Баженов», что указывает на её особое к нему расположение). Государыня высказала несколько пожеланий: чтобы постройка была в «мавританском» или «готическом вкусе», и чтобы парк обустраивался как пейзажный — оба пожелания соответствовали установившейся тогда моде. Немаловажно, что этот проект был первым заданием подобного рода для русского архитектора: со времён Петра I и до Елизаветы Петровны строительством императорских резиденций в основном занимались иностранцы.[8]

Следует отметить, что современное понятие «готика» отличается от того, что под этим понималось в XVIII веке. Эпоха Просвещения понимала античное искусство как эталон «изящного», противопоставляя ему «готическое», то есть «варварское», средневековое: всё то, что существовало после античной эпохи и до наступления века Просвещения. С другой стороны, в выборе личных эстетических предпочтений для эпохи характерен принцип «удовольствие от разнообразия», сформулированный Монтескьё[13]; другими словами, в искусстве допускался полистилизм — в определённых рамках[11]. «Готическому» отводилось место каприза, экзотической затеи, эстетической вольности, уместность которой определялась исключительно субъективным вкусом. Одновременно «готическое» служило необходимым оппонентом для утверждающегося классицизма.[13] Таким образом, получив заказ на создание «готического» ансамбля, Баженов по сути получил широкую свободу для реализации смелых фантазий, демонстрации в полной мере своего творческого мастерства и эрудиции.[14]

Василий Баженов. «Вид Царицына села». Проектный чертёж. 1776 Василий Баженов. «Вид Царицына села». Проектный чертёж. 1776

В начале 1776 года проект в виде панорамного чертежа «Вид Царицына села» был готов. Зодчий учёл пожелания императрицы, но не пошёл у них на поводу. Простое сочетание готических декоративных деталей с ордерной архитектурой для Баженова было невозможным решением, равно как и простое подражание каким-либо средневековым образцам. Он предпочёл создать особый род архитектурных фантазий, в которых средневековые стили проступают как метафора, наводящая на размышления о «готическом» вообще — а склонность к метафорам была характерной чертой Эпохи Просвещения. Пропуская готику сквозь классицизм, Баженов искал общие для них принципы организации пространства.[13] Основой же для поисков неповторимого царицынского стиля, названного Баженовым «нежной готикой», стала русская архитектура последних лет XVII века[15]:

«

[Архитектор] несомненно исходил из элементов так называемого московского барокко, а не из чужеземного, уже умершего готического стиля. Обращаясь к русской архитектуре XVII века, Баженов не копировал её, он возрождал её в претворённом виде, обогащая новыми приёмами и мотивами. »

Баженов избрал в качестве основных строительных материалов для царицынских построек красный кирпич и белый камень (что уже указывает на кровное родство с московским барокко и традициями строительства Московского Кремля). Желание выявить натуральную красоту сочетания камня и кирпича, отказ от отделки штукатуркой были необычными для того времени решениями: так уже никто не строил; Баженов в этом пошёл против канонов эстетики классицизма. Но такое решение находило оправдание в замысле царицынской увеселительной резиденции как «каприза».[8][13]

Западный фасад Третьего Кавалерского корпуса. (Дворца с круглой залой). Чертёж В. И. Баженова План Третьего Кавалерского корпуса. Чертёж В. И. Баженова Фигурные ворота. Чертёж В. И. Баженова

Следует иметь в виду, что в 1770-е классицистические тенденции в русской архитектуре ещё не сформировались в доминирующее направление; шёл поиск нового архитектурного языка, в процессе которого возникали необычные идеи. Важно также и то, что Баженов, получивший академическое образование во Франции и Италии, глубоко знал принципы классицизма, а его неосуществлённый проект Кремлёвского дворца признаётся многими одной из самых значительных работ в истории классицизма.[1][4][7]

Ещё одним отступлением от классицистических канонов стал общий принцип решения дворцового ансамбля: Баженов отказался от монументальности, величественных форм единого дворца, которые, казалось, были обязательными для императорской резиденции. Тем не менее, архитектор придерживался характерной для классицизма ясности расположения частей ансамбля, привязки объектов к модульной сетке осей. В основе баженовского плана лежит строгая логичность и геометрическая правильность построения, лишь стилизованная под живописную хаотичность старых допетровских государевых дворов. Эти принципы, наряду с идеальной вписанностью в ландшафт, сочетаемостью и соразмерностью окружающей обстановке, ансамблевостью легли в основу баженовского проекта. Не тиранить природу, не навязывать ей волю, а использовать естественные красоты местности как важный архитектурный элемент — ведущая идея царицынской застройки. Баженов стремился максимально сохранить существующий ландшафт с разделением кантемировской усадьбы на дворцовую, садовую и парковую зоны. Такой подход получил понимание и полное одобрение со стороны венценосной заказчицы.[1][7]

Зодчий запланировал строительство целого городка: в его центре располагались пять дворцов для Екатерины II и её сына цесаревича Павла Петровича с семейством; вокруг — целая россыпь построек для придворной знати, домиков для прислуги, павильонов. Ансамбль дополнялся мостами и декоративными постройками, а также Кухонным корпусом — внушительным зданием, которое тем не менее так вписывалось в окружение, что не подавляло своими размерами соседние сооружения. Особенности планировки царицынских зданий такова, что позволяет говорить о «поэзии геометрии»: здесь встречаются разнообразные — всегда правильные, симметричные — геометрические фигуры. Павильоны в виде шести - и восьмигранников, крестообразные; Малый дворец — в виде полукруга, Кухонный корпус — в виде квадрата со скруглёнными углами. То же относится и к внутренней планировке: круглые, и овальные и полуовальные залы мастерски сочетаются с залами в плане прямоугольными. Важно отметить, что почти все внутренние помещения царицынских построек Баженов проектировал со сводчатыми потолками, отчего достигался ещё больший эффект игры геометрических форм.[8]

Вместе с проектами сооружений ансамбля был распланирован пейзажный парк при сохранении большинства посадок существовавшего регулярного. Главные аллеи регулярного парка в новом проекте сохранились, а Берёзовая перспектива стала одной из центральных композиционных осей застройки.[3]

Особенностью баженовского проекта было то, что главный дворец как единая постройка отсутствовал — он распадался на три самостоятельных корпуса: центральный с парадными залами (Большой Кавалерский дворец, или корпус), правый и левый с личными покоями императрицы и наследника престола. Такое решение диктовалось идеей сохранения природного естества, включения ландшафта и пейзажей в интерьеры. Зелёная лужайка в обрамлении трёх корпусов должна была стать важным элементом застройки.[7] Архитектор, новаторски решая задачу царицынской планировки, отказался от традиционного устройства ансамбля по типу усадьбы, поместив в центр композиции вместо парадной площади главные объёмы дворцовых построек.[16]

Впоследствии, после рождения у Павла Петровича сыновей Александра и Константина в эту часть ансамбля Баженов внёс изменения: между корпусами Екатерины II и её сына появился небольшой корпус для екатерининских внуков.[1]

Баженов, проектируя Царицыно, совершенно по-новому решал ряд архитектурных задач — до него реализацией подобных идей не занимался никто из российских архитекторов. Зодчий поставил себе целью спроектировать ансамбль таким образом, чтобы на двух главных подъездах к нему — с западной стороны (основная дорога из Москвы, переходящая в аллею через плотину Царицынских прудов) и с северной стороны, от ведущей из Коломенского Каширской дороги (ответвление от неё, переходящее в Берёзовую перспективу) — отдельные постройки воспринимались единым целым. Четырёхсотметровые фасады Царицына с дальних точек обзора должны были восприниматься слитно. На такой эффект восприятия рассчитывались расположенные по нарастающей объёмы — от одноэтажных павильонов на переднем плане через двухэтажные дворцы на возвышенности к доминантной Башне с часами в самой высокой точке (башня не была построена), и протяжённость отдельных зданий — от небольших павильонов впереди к длинным постройкам второго плана — Хлебному дому и Конюшенному корпусу (который также остался лишь в проектах).[1]

Другой градостроительной задачей для Баженова являлась визуальная связанность Царицына с Коломенским. Не случайно он придавал большое значение Башне с часами, которая должна была стать вертикальным акцентом, перекликающимся с коломенской церковью Вознесения Господня.[2]

Наконец, Баженов в планировке Царицына решал ещё две градостроительные задачи — торжественно оформить южный подъезд к Первопрестольной столице и планировочно связать его с Кремлём и парадной Петербургской перспективой. Ансамбль раскрывался не только с Каширской, но и с Серпуховской дороги в районе села Котлы — в этой точке можно было одновременно видеть как Царицыно, так и Кремль. Такое решение для времён правления Екатерины было политически значимым: именно по Серпуховской дороге в Москву прибывали посольства из Персии и Турции.[1]

Сейчас оценить эти градостроительные замыслы Баженова невозможно — современная застройка полностью скрыла виды Коломенского из Царицына, также как и величественные панорамы со стороны Котлов.[1]

История реализации баженовского проекта

Памятник Василию Баженову и Матвею Казакову в Царицыне работы Леонида Баранова. 2007

Екатерине II понравился представленный проект, и в мае 1776 года началось строительство. Были заложены три здания вдоль Берёзовой перспективы (Малый и Средний дворцы и Третий кавалерский корпус), павильоны и Фигурный мост. Работы шли успешно: уже в августе Баженов докладывал, что Фигурный мост почти закончен, а «прочие же три дома в половине уже возведены, которые неотменно в нынешнее летнее время совсем к концу приведены будут, есть ли не захватит ненастье».[7]

Однако уже к концу года начались неурядицы со стройматериалами и финансированием; временами это повторялось на всём протяжении строительства, которое растянулось на десятилетие — вопреки планам зодчего уложиться в три года. Баженов писал многочисленные письма чиновникам, выясняя причины затруднений. Тем не менее в 1777—1778 году ранее начатые строения были закончены, а в 1777 году приступили к строительству Фигурных ворот и главного дворца, состоявшего из трёх корпусов. Оно завершилось в 1782 году; тогда же был заложен Большой кавалерский корпус, несколько служебных построек, арка-галерея.

Чтобы строительство не останавливалось, Баженову приходилось даже брать кредиты на своё имя и вести стройку за свой счёт. Во время работы над царицынским ансамблем Баженов был вынужден продать свой дом в Москве вместе со всей обстановкой и библиотекой. К 1784 году на Баженове числилось около 15 тысяч рублей долгов.[2]

Наконец, в начале 1784 года на завершение строительства было выделено 100 тысяч рублей. Неожиданная щедрость казны была связана с тем, что на следующий год императрица запланировала поездку в Москву. Среди прочих дел она хотела осмотреть затеянные ею новые московские постройки: одновременно с царицынским ансамблем строился дворец в Коломенском под руководством Карла Бланка, а в Кремле — Сенатский дворец Матвея Казакова. Баженов отправился в Петербург на личную аудиенцию с тайным советником А. А. Безбородко, пользовавшемся большим влиянием на государыню, и убедил того в том, что выделенной суммы для скорейшего завершения строительства недостаточно. Безбородко передал Екатерине II мнение Баженова, сумма была удвоена, но с условием, что Баженов подготовит проект ещё одного дворца — небольшого — в Булатникове.[8]

В течение 1784—1785 годов Баженову пришлось руководить уже двумя стройками. После ассигнования части обещанной суммы царицынское строительство пошло ускоренными темпами: за год были возведены Большой мост через овраг, Первый и Второй кавалерские корпуса, кухонный корпус (Хлебный дом). Однако и в этот период, несмотря на распоряжение императрицы завершить строительство к её приезду, случались серьёзные перебои с финансированием. В сентябре 1784 года Баженов написал письмо Безбородко, проникнутое неподдельным отчаянием[8]:

«

Я со всеми моими собранными силами и ревностию, чтобы угодить монархине нашей рвался, мучился и построил весьма много, в обоих порученных мне местах [то есть в Царицыне и Булатникове]. Но что же теперь со мною делается: получено только денег сначала в марте пятьдесят тысяч, коими кое-как удовольствованы были поставщики и подрядчики. Взойдите, милостивый государь: возможно ль столь огромное здание строить столь малыми деньгами. <…> Штукатуры с триста человек <…> ряжены по контракту за 8450 рублей, а выдано им только 2450 рублей, но когда они получат шесть тысяч рублей, ещё неизвестно. Сим бедным надо идти по домам своим — что они принесут жёнам и детям! <…> Бедные плотники, кузнецы, печники, столяры, и всякие другие мастеровые все терпят. Но и я принуждён занять на себя ещё пять тысяч рублей и те все истратил на крайние надобности по строению. Со всем тем ещё приступают, просят и мучить будут поставщики, да и всё не отступают и не дают нигде мне прохода. <…> моего терпения более нету: я принуждён буду бежать из Москвы к вам; оставлю жену, детей в болезни, из коих сына одного уже и похоронил на сих днях. »

За время строительства Царицына Баженову пришлось написать не одно подобное письмо; но это наиболее ярко иллюстрирует оборотную сторону дворцового великолепия. Недостающая сумма всё же была выделена; наконец, все запланированные постройки были возведены, кроме Конюшенного корпуса и Башни с часами. Полным ходом шли отделочные работы: все здания были оснащены изразцовыми печами, а помещения оштукатурены (в качестве художественного оформления планировалась, вероятно, темперная роспись по штукатурке), полы выкладывались плиткой. Для залов царицынских дворцов были заказаны изделия из бронзы, а также зеркала на Назинском стекольном заводе.[1][7]

В первых числах июня 1785 года Екатерина II посетила Москву. Визит был кратким и несколько неожиданным — императрица планировала свой визит на более поздний срок. Отправившись 21 мая (1 июня) из Петербурга в сопровождении свиты (Потёмкина, Безбородко, Шувалова, графа Строганова) и иностранных послов (французского — де Сегюра, австрийского — графа Кобенцля и английского — Фицберберга) на прогулку для осмотра Вышневолоцкого канала, государыня встретилась с генерал-губернатором Москвы графом Я. А. Брюсом, который прибыл сюда специально, чтобы уговорить Екатерину посетить Москву. Идея неожиданной увеселительной поездки понравилась императрице.[17] 2 (13) июня «весёлая компания» (характеристика графа де Сегюра и самой Екатерины) была в Москве, на 3 (14) июня был запланирован осмотр Царицына. Наиболее распространённая версия случившегося в дальнейшем, в основе которой — воспоминания сенатора И. И. Козлова[18], очевидца событий, гласит следующее.

И. Т. Некрасов. «В. И. Баженов в кругу семьи». (1770-е годы; фрагмент)

Императрица пожелала без промедлений осмотреть царицынское строительство. В день осмотра было приказано Баженову также представить жену и детей. К Царицыну императрица в сопровождении немногочисленной свиты поехала окольными путями, минуя главные подъезды, так как была напугана слухами о возможном покушении, — полюбоваться задуманными Баженовым величественными дальними перспективами и раскрытием царицынских фасадов императрице не довелось. Осмотр самих построек длился недолго. Екатерина II, нигде не задерживаясь, прошла лишь приёмные залы на втором этаже главного дворца и осмотрела парадную анфиладу, а также аванзалы; побывала в боковом корпусе, где располагались её жилые покои. Вердикт императрицы после беглого осмотра был суров: деньги на строительство затрачены понапрасну, лестницы узки, потолки тяжелы, комнаты и будуары тесны, залы, будто погреба, темны. Екатерина приказала «учинить изрядные поломки» и представить новый проект главного дворца. И. И. Козлов рассказывал далее[2]:

«

Государыня, в гневе возвращаясь к экипажам, приказывает начальнику Кремлёвской экспедиции М. М. Измайлову сломать [дворец] до основания. Баженов останавливает её: «Государыня! Я достоин Вашего гнева, не имел счастья угодить Вам, но жена моя ничего не строила.» Императрица, оборотясь, допустила всё семейство к руке и, не сказав ни слова, уехала. »

Решение императрицы на многих произвело должное впечатление: очевидно, что Василий Баженов попал в опалу, и ему был явлен «монарший гнев». Баженов от строительства был тут же отстранён, новым архитектором царицынской резиденции был назначен его ученик, Матвей Казаков, что стало ещё одним унижением для отставленного зодчего.[7]

Трудно предположить, что чрезвычайно одарённый архитектор, до того успешно построивший не одно здание, мог так грубо просчитаться в пропорциях. К тому же царицынские постройки утверждались лично императрицей, всё возводилось с её одобрения; примерные размеры будущих строений и интерьеров были ей известны заранее. Маловероятно также, что зодчий осмелился бы противоречить пожеланиям самой Екатерины. Скорее всего вердикт Екатерины — «здесь невозможно жить» — был только предлогом для отстранения Баженова. Но, вероятно, у императрицы были определённые основания для уничтожающей критики баженовских строений. В ноябре 1784 года генерал-губернатор обеих столиц граф Брюс инспектировал царицынское строительство. В своём отчёте, содержавшем немало восторгов, Брюс высказал также недоумение по поводу взаимного расположения трёх главных дворцовых корпусов, а о Большом Кавалерском дворце написал: «Кажется, что корпус, назначенной для кавалеров, много теснит строение и в некоторых покоях отнимает частию свет».[7][8][16]

Некоторые исследователи предполагают, что подлинными причинами монаршего гнева стали принадлежность Баженова к масонам (архитектор прошёл обряд посвящения в 1784 году по поручительству Н. И. Новикова и был принят в ложу «Девкалион», мастером стула которой был С. И. Гамалея) и его тайные контакты с цесаревичем Павлом Петровичем. Хорошо известно отношение императрицы к сыну: она испытывала к нему неприязнь и не допускала к управлению империей, держала вдалеке от принятия важных государственных решений. Одной из целей российских масонов было привлечение в свои ряды наследника престола. Василий Баженов и был избран «братьями» в качестве курьера-посредника между московскими мас

Страна: 
OnMap: 

Ближайшие
Еще в этой стране