Катастрофа в Маданге кораллового рифа

В силу естественного хода событий коралловый риф, как и всякий другой биоценоз, не вечен. В своем развитии он проходит стадии возникновения, развития, расцвета, угасания и гибели.

Совершенно очевидно, что все участки дна тропической зоны океана, пригодные по своим данным для развития герматипных ко­раллов, уже заняты коралловыми биоценозами, и потому обнару­жить зарождающийся коралловый риф удается чрезвычайно редко. Молодой, развивающийся риф может появиться на тех участках, где старый риф погиб в результате какой-либо катастрофы (урага­на, извержения вулкана и т. п.). Если это место взять под наблюде­ние, то можно проследить за первыми этапами возникновения и развития кораллового сообщества. В настоящее время известны описания не более десяти таких случаев, причем далеко не всегда наблюдения проводились регулярно, в течение нескольких лет подряд, и были начаты на самых ранних стадиях, т. е. непосредст­венно после катастрофы. Так, риф на Гавайских островах был об­следован Р. Григгом и Дж. Марагосом (R. Grigg and J. Maragos, 1974) лишь через 20 лет после того, как застыла лава, уничтожив­шая прежний биоценоз. Р. Фэербридж и К. Тейхерт (R. Fairbrige and С. Teichert, 1947, 1948) провели аналогичные наблюдения в системе Большого Барьерного рифа Австралии на рифе Лоу спустя 11 лет после того, как он был разрушен циклоном. Трижды обследовал риф у побережья Белиза (Карибское море), также после разруши­тельного урагана, Д. Стоддарт (D.Stoddart, 1963, 1969, 1974). Инте­ресные сведения о восстановлении рифа после атомного взрыва на атолле Эниветок приведены в работе Р. Иоганнеса (R. Johannes, 1970), который посетил атолл через 13 лет после его разрушения. Большая работа по изучению восстановления четырех участков Большого Барьерного рифа Австралии, подвергшихся нападению морских звезд терновый венец, проведена Р. Пирсоном (R. Pearson, 1981). Он неоднократно посещал пострадавшие рифы в течение ряда лет, обследуя и фотографируя огороженные контрольные пло­щадки. Им получены наиболее полные количественные данные по росту кораллов и степени покрытия ими дна, а также по видовому составу герматипных организмов на разных этапах развития сооб­щества.

Уникальные наблюдения — три обследования за семь лет, — впервые позволившие проследить сукцессию (процесс смены основ­ных рифообразующих форм) на развивающемся рифе, были прове­дены во время советских экспедиций на научно-исследовательскихсудах «Дмитрий Менделеев» и «Витязь» у берегов Новой Гвинеи (Наумов, 1972, 1978, 1980).

В ночь на 1 ноября 1970 года вблизи небольшого новогвиней­ского городка Маданг произошло землетрясение силой 7,1 балла по шкале Рихтера, эпицентр которого находился в море. Го­род почти не пострадал, но обширный коралловый риф, находив­шийся на отмели неподалеку от берега, оказался сильно разрушен­ным.

По данным Д. Стоддарта (D. Stoddart, 1972), мощные толчки сотрясли риф на протяжении нескольких километров, разрушив его в разных участках на 10—90%. От первых толчков обломились и упали на дно ветви кустистых и древовидных колоний, а шаро­видные кораллы были оторваны от мест своего укоренения. Земле­трясение сопровождалось цунами. Как свидетельствуют береговые наблюдатели, море вначале отступило, а затем вода быстро по­днялась на 3 м выше уровня самого высокого прилива. Стреми­тельно уходящая и вновь прибывающая вода смела листовидные и дисковидные колонии. Одновременно пришли в движение метро­вые и более крупные шаровидные кораллы. Перекатываясь по от­мели, они довершали разрушение. Много таких шаров скатилось вниз по склону. Впоследствии они были обнаружены нами в пере­вернутом положении.

За несколько минут риф перестал существовать. То, что не бы­ло разбито и раздавлено, оказалось погребенным под толстым слоем обломков.

Прошло немного времени, и приливоотливные течения очи­стили место катастрофы от разлагающихся остатков погибших животных, после чего на отмели восстановились прежние условия, за исключением того, что вместо живых кораллов на дне остались ле­жать их обломки. Ничто не препятствовало зарождению на этом месте нового кораллового биоценоза.

Впервые мы посетили риф вблизи Маданга через восемь с по­ловиной месяцев после катастрофы и застали первые этапы его вос­становления. Обращали на себя внимание многочисленные водо­росли, расположенные двумя поясами: на глубине 1—2м нежныетурбинарии (Turbinaria),* а глубже, до 4 м, известковые халимеды (Halimeda). Водоросли менее требователь­ны к чистоте воды. При условии достаточной осве­щенности они вегетируют даже на довольно загряз­ненных участках.

* Не путать с кораллами, имеющими такое же название!

По-видимому, именно по этой причине они и поя­вились на рифе первыми, заняв всю отмель до опреде­ленной глубины. Д. Стоддарт (1969) и Р. Пирсон (1981) тоже указывают, что на самой ранней стадии развития будущего кораллового биоценоза в нем преобладают растения.**

**  Иногда вместо водо­рослей или одновременно с ними разрастаются и высшие морские расте­ния. Так, когда на острове Тонгатапу (острова Тонга) в результате обиль­ных дождей в 1965 году погиб коралловый риф в обширной бухте, на его месте развился биоценоз морской травы зостеры и губок (Наумов, 1968).

Относительно неприхотливы также губки. На мо­лодом коралловом рифе они занимают по численно­сти второе место после водорослей и вскоре начинают

вытеснять последних. Губки отличаются довольно быстрым ро­стом и при отсутствии конкуренции покрывают своими колониями каждый подходящий участок субстрата.

Третье место на зарождающемся рифе принадлежит мягким кораллам, небольшие колонии которых кое-где укореняются между водорослями и губками.

Роль герматипных кораллов с твердым известковым скелетом на первой стадии незначительна. Их колонии появляются позже остальных групп донных прикрепленных организмов и растут очень медленно. На рифе вблизи Маданга на обломках отмерших кораллов нами были собраны маленькие колонии (2—7 см в диаме­тре), относящиеся к нескольким видам ветвистых и пластинчатых мадрепоровых кораллов и одному виду миллепоры. На 1 м2 дна приходилось от 1 до 3 таких колоний; они терялись среди обилия водорослей, значительно уступая в размерах не только губкам, но и мягким кораллам. Были найдены молодые колонии тонко разветвленных Поциллопоры (Pocillopora damicornis), сериатопоры (Seriatopora hystrix), акропоры (Acropora quelchi), миллепоры (Millepora dichotoma), а также пластинчатые монтипора (Montipora foliosa) и пахисерис (Pachyseris speciosa). Лишь очень редко единичными эк­земплярами встречались шаровидные пориты (Porites lutea) величи­ной не более грецкого ореха.

Судьба всех этих рифообразующих форм в процессе развития биоценоза совершенно различна. Нежные тонковетвистые кораллы уступают свое место колониям с более толстыми и прочными ве­твями, пластинчатые продолжают расти. Массивные кораллы, роль которых на первых этапах едва заметна, к концу процесса раз­вития приобретают главенствующее значение.

Поскольку на первой стадии развития роль рифообразующих кораллов в биоценозе невелика, в этот период здесь практически отсутствует вся сопутствующая коралловая фауна. На рифе в Маданге нами было отмечено большое количество раков-отшельни­ков — это говорило о том, что процесс очистки отмели после ката­строфы еще не завершен. Раки-отшельники всегда водятся в изоби­лии вблизи различных разлагающихся органических остатков. Эти типичные мусорщики моря играют весьма значительную санитар­ную роль и активно способствуют очистке дна.

На этой первой, или водорослевой, стадии развития рифа на нем появляются растительноядные моллюски, привлеченные оби­лием пищи. Нами были собраны трохусы и несколько экземпляров относительно редкого вида ламбисов — морского скорпиона (Lambisscorpio), названного так за сходство раковины с очертаниями те­ла этого характерного паукообразного. Однако главные потребите­ли водорослей — морские ежи еще не пришли на риф, зато здесь встречалось достаточно много морских звезд кульцита, которые, как говорилось выше, питаются маленькими колониями ветвистых мадрепоровых кораллов.

Совместные действия растительноядных моллюсков и морс­ких ежей приводят к значительному уменьшению количества водо­рослей, которые к тому же не выдерживают конкуренции за место для поселения с губками, мощные разрастания которых знаменуютвторую, спонгиальную* стадию развития кораллово­го рифа. К сожалению, нам не удалось обследовать риф в этот период, и потому приходиться довольствоваться только литературными данными.

* От латинского слова «spongia» — губка.

Как указывалось выше, губки укореняются на отмели прежде мягких кораллов. Кроме того, они менее требовательны к чистоте воды, чем кишечнополостные, и потому на некоторое время ста­новятся основной руководящей формой всего сообщества. Однако рост колоний мягких кораллов хотя и медленно, но продолжается, и постепенно они выдвигаются на первое место. Начинается третья, альционарная стадия развития рифа.

К апрелю 1975 года, когда нам удалось провести вторичное об­следование рифа в Маданге, с момента катастрофы прошло уже че­тыре с половиной года. К этому времени известковые водоросли в значительной степени сцементировали рыхло лежащие обломкикораллов. За протекшие годы изменился и общий облик отмели. Резко уменьшилось количество бурых и зеленых водорослей, коли­чество губок осталось примерно на прежнем уровне, но дно покры­лось зарослями мягких и мадрепоровых кораллов, причем первые преобладали над вторыми. Они были представлены четырьмя ви­дами, относящимися к родам саркофитон, кладиелла, синулярия и альциониум. Появилось много видов кораллов с жестким извест­ковым скелетом. Тщательно проведенные сборы дали три вида миллепор, колонию голубого, или солнечного, коралла и около 40 видов различных мадрепоровых.

К отмеченным ранее преимущественно тонковетвистым и пла­стинчатым формам прибавились кораллы с массивными, дисковид­ными и толстоветвистыми колониями. По площади покрытия дна они уступали мягким кораллам, но превосходили губок. Все коло­нии мадрепоровых кораллов по сравнению с 1971 годом значитель­но увеличились в размерах, а наиболее крупные дисковидные коло­нии акропор достигали в диаметре 50 см. Таким образом, несмотря на медленный рост, известковые рифообразующие кораллы уже начетвертый-пятый год стали играть на рифе вторую по значению роль.

Произошли заметные изменения в составе фауны, населяющей риф. Совершенно исчезли раки-отшельники, что служило ярким до­казательством полной очистки отмели от разлагающихся органи­ческих остатков. Покинули риф также морские звезды кульцита, пи­тающиеся самыми маленькими колониями ветвистых мадрепоро­вых кораллов, так как подходящие по размерам колонии были ими съедены либо успели вырасти.

Третий раз нам удалось посетить Маданг в начале 1977 года, когда с момента землетрясения прошло более шести лет. К этому времени главенствующую роль на отмели получили мадрепоровые кораллы. Правда, число их видов несколько уменьшилось за счетвытеснения некоторых тонковетвистых форм, но площадь покры­тия ими дна, количество экземпляров на квадратный метр, а глав­ное, величина колоний заметно возросли. Средний размер кусти­стых и листовидных колоний достиг 20—30 см, а отдельные диско­видные колонии акропоры имели до 70 см в диаметре.

Риф вступил в последнюю, завершающую стадию развития. Следует ожидать, что в ближайшее время, когда на отмели не оста­нется свободных мест для укоренения и роста кораллов с жестким скелетом, они начнут вытеснять все другие прикрепленные формы и риф приобретет ту структуру, которая имела место до земле­трясения.

К сожалению, условия обследования рифа в Маданге были не очень благоприятными. Каждый раз в нашем распоряжении ока­зывалось не более двух-трех часов, и потому мы были лишены воз­можности провести тщательный количественный учет и самих ко­раллов, и животных коралловой фауны. При первом посещении ри­фа работе в верхних горизонтах мешали свежий ветер и довольно высокие волны. Во время вторичного обследования почти непре­рывно шел сильный дождь, низкие темные тучи уменьшали види­мость под водой. В день последнего обследования на море был пол­ный штиль и сияло солнце, но вблизи нашего бота неожиданно появилась стая акул, и пришлось прервать все подводные работы. Тем не менее, собранные коллекции и проведенные наблюдения по­зволили сделать целый ряд выводов о процессах сукцессии на заро­ждающемся рифе и темпах роста основных видов рифостроителей.

Впоследствии наши данные были подтверждены в статье Р. Пирсона (1981), который имел возможность проводить стацио­нарные наблюдения и осуществлять строгий количественный учет на одних и тех же контрольных площадках.

Коралловый биоценоз, достигнув расцвета, может существо­вать очень долго, пока какие-либо внешние причины не начнут спо­собствовать его угнетению или не приведут к гибели.

Окаймляющие рифы часто гибнут в результате усиления реч­ного стока или перемещения устья реки. При этом на кораллы воз­действуют сразу два отрицательных фактора — распреснение воды и вынос ила. Вблизи устьев крупных рек рифы гибнут даже на та­ком расстоянии, где соленость близка к норме, но вода замутнена взвешенными в ней частицами.

Известно несколько случаев гибели коралловых биоценозов после выпадения обильных осадков. В январе 1918 года на обычно засушливом побережье Квинсленда (северо-восточная Австралия) в течение недели шли дожди, сильно распреснившие поверхност­ный слой морской воды. К тому же во время отлива дождевые струи попадали прямо на обнажившиеся кораллы. В результате ко­ралловые рифы погибли на огромном пространстве, и для их вос­становления понадобилось несколько лет. В январе 1926 года ливни погубили коралловые рифы вблизи острова Таити, а в 1965 году по той же причине погиб обширный коралловый биоценоз в бухте острова Тонгатапу в архипелаге Тонга. Как уже указывалось выше, в последнем случае риф так и не восстановился и был замещен био­ценозом зостеры.

Как правило, обильные и длительные осадки выпадают не на ограниченной акватории, а захватывают обширные области. Они служат причиной гибели биоценоза, но не нарушают геологической структуры рифа. Совсем иначе дело обстоит при ураганах, которыеобычно проходят сравнительно узкой полосой, но зато приносят колоссальные разрушения. Совершенно очевидно, что гибель от­дельных коралловых рифов под воздействием штормовых ветров и сильного волнения — явление довольно обычное, но в литературеописано лишь несколько таких случаев. В 1934 году циклон разру­шил риф у острова Лоу (Большой Барьерный риф); риф начал бы­ло восстанавливаться после катастрофы, но в 1950 году был сметен новым ураганом. В 1961 году сильно пострадал от урагана риф вблизи Белиза. По свидетельству австралийского зоолога Р. Эндина (R. Endean, 1976), сильнейший циклон разрушил в 1967 году риф у острова Херон в системе Большого Барьерного рифа, на котором незадолго перед этим была основана биологическая станция, специ­ально предназначенная для проведения работ по изучению корал­ловых биоценозов. Пожалуй, наиболее сильные разрушения про­изошли на атолле Фунафути, над которым прошел тайфун Биби. Этот атолл был подробно обследован в конце прошлого века экспе­дицией Королевского общества Великобритании, составившей по­дробную его карту. Он представляет собой неправильной формы подводное плато около 20 км в поперечнике. Вдоль его северо­западного края находились несколько маленьких, далеко отстоя­щих друг от друга островков. Восточный и южный края платфор­мы окаймляли два вытянутых в длину острова с тремя маленькими островками между ними. Таким видели Фунафути и участники со­ветской экспедиции 1971 года на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев», когда коралловые постройки острова были вторично исследованы биологами и геологами (Наумов, 1972; Го­ликов и др., 1973; Леонтьев, 1973). За семьдесят с лишним лет, про­шедших со времени английской экспедиции, никаких существенных изменений в конфигурации отдельных островов, проливов между ними и всего атолла в целом не произошло. Однако всего год спустя 21—22 октября 1972 года на Фунафути обрушился разруши­тельный тайфун, центр которого прошел через атолл, совершенно преобразив его.

Когда «Дмитрий Менделеев» через два года снова зашел в ла­гуну Фунафути, участники экспедиции не узнали знакомых очерта­ний берегов. Краткое, но очень выразительное описание разруше­ний дано в статье руководителя обеих экспедиций на «ДмитрииМенделееве» А. А. Аксенова (1975). «Весь юго-восточный берег те­перь окаймлен сплошным штормовым валом из обломков корал­лов. Общая длина вала 19 км, высота около 4 м; он соединил все острова юго-восточной части атолла, и проливы перестали суще­ствовать. Между штормовым валом и прежней линией берега обра­зовалась узкая, вытянутая лагуна глубиной до 1,5 м и шириной 20—30 м. Обломки кораллов, слагающие штормовой вал, очень крупные. Большая часть обломков — это скатанные целые коло­нии размером 30—40 см.» Ученые-кораллисты Гавайского и Фид­жийского университетов — Г. Байнис, П. Беверидж и Дж. Марагос (G. Bainis, P. Beverige and T. Maragos, 1974) посетили атолл всего че­рез месяц после тайфуна. С помощью аквалангов они обследовали внешнюю сторону штормового вала и обнаружили на склоне лишь гладкую известковую плиту. Только на глубине 15 — 20 м были найдены обломки кораллов, но ни одной живой колонии не сохра­нилось — все было сметено и выброшено на берег сильнейшими штормовыми волнами. Рифообразующие кораллы отличаются прочностью и хорошо противостоят накату, но ударов урагана не выдерживают и они. Во время шторма отдельные оторванные ко­лонии играют роль пушечных ядер. С каждым ударом они разби­вают живые колонии, порождая новые обломки, которые в свою очередь бомбардируют риф. Когда сила ветра и волн достигает известного предела, на рифе начинается разрушительный процесс, подобный цепной реакции, который и приводит не только к полно­му уничтожению биоценоза, но и вносит серьезные изменения в гео­логическую структуру рифовой платформы.

Выше уже говорилось подробно о случае гибели рифа в результате землетрясения. Характер повреждений при этом мало чем отличается от того, что оставляет после себя ураган, хотя продол­жительность воздействия на риф измеряется не сутками, а минута­ми. При первых подземных ударах обламываются ветвистые ко­раллы, массивные же отрываются от дна. Затем наступает очередь цунами. Гигантские волны, вызванные землетрясением, со страш­ной силой и скоростью обрушиваются на риф и приводят в движе­ние тяжелые шаровидные кораллы, которые, катаясь по дну, довер­шают начатое разрушение. То, что не разбивается и не раздавлива­ется, оказывается погребенным под слоем обломков.

Известны случаи гибели коралловых рифов под потоками ла­вы при извержении вулканов. Именно так 26 августа 1886 года бы­ли уничтожены рифы вокруг вулканического острова Кракатау при одном из самых сильных за всю историю человечества извержений.Сотрудники университета в Гонолулу Р. Григг и Дж. Марагос (R. Grigg and J. Maragos, 1974) сообщили об уничтожении потоками раскаленной лавы рифов у одного из Гавайских островов.

Величина подъема и спада воды при приливоотливных тече­ниях подчинена строгой закономерности, и кораллы хорошо при­спосабливаются к этим регулярным изменениям уровня океана. Однако изредка наблюдаются необычайно сильные отливы, во время которых морское дно обнажается ниже нормального уровня. Обитающие там кораллы не адаптированы к обсыханию и потому могут погибнуть в таких случаях. В 1972 году на острове Гуам (Ма­рианские острова) совпадение местных метеорологических условий с некоторыми аномалиями общеокеанического характера вызвали самое низкое стояние воды за все 26 лет с тех пор, как на Гуаме на­чали регистрировать уровень моря. Как указывает японский иссле­дователь М. Ямагучи (М. Yamaguchi, 1975), это привело к массово­му вымиранию рифовых организмов, включая и кораллы, на значи­тельной акватории. Аналогичным образом после аномально низко­го отлива в 1970 году на 80—90 % погибли кораллы на двух рифах в Красном море.

Кроме гибели в результате перечисленных выше стихийных бедствий, смерть кораллового рифа может быть вызвана чисто био­логическими причинами. Так, у атлантического побережья тропиче­ской Америки иногда наблюдается вспышка массового развитиямикроскопически маленьких одноклеточных планктонных водорос­лей гимнодиниум (Gymnodinium brevis); они появляются в таком огромном количестве, что изменяется даже цвет морской воды, по­чему это явление и получило название «красного прилива».* Водо­росли ядовиты и вызывают массовую гибель множест­ва морских животных. Американский исследователь Г. Смит (G. Smith, 1975) описал случай сильного ра­зрушения красным приливом участков кораллового рифа в Мексиканском заливе.

* Термин этот не совсем точен: водоросли могут окрашивать воду не толь­ко в красный, но также в желтый и коричневый цвета. Небезынтересно отметить, что гимнодиниум находится в самом близком родстве с по­дробно описанными вы­ше симбионтами герма­типных кораллов симбио­диниум.

Как уже упоминалось, страшные разрушения ко­ралловым сообществам наносят полчища хищных морских звезд терновый венец (Acanthaster planci). До начала 60-х годов нашего столетия случаев массового размножения звезд и уничтожения ими коралловых рифов известно не было. Более того, терновый венец считался относительно редкой морской звездой, и о ее существова­нии знали только специалисты. Как и многие другие хищные морс­кие звезды, терновый венец питался преимущественно моллюска­ми и другими неподвижными или медлительными мелководными животными тропической зоны Тихого и Индийского океанов (в Ат­лантике этот вид отсутствует).

В 1965 году в прессе появились первые сообщения о массовом появлении тернового венца на рифах Тихого океана и уничтожении им кораллов. Вскоре нашествие морских звезд приняло характер бедствия, так как от них пострадало много коралловых островов, в первую очередь в районе Большого Барьерного рифа. Тысячи тер­новых венцов подобно саранче сметали на своем пути все живое, и ряд рифов оказался под угрозой полного уничтожения. Встал во­прос о мерах борьбы с этим вредным иглокожим, для чего понадо­билось детально изучить его биологию.

Акантастер — одна из самых крупных морских звезд, в диаме­тре он достигает 30—35 см, хотя изредка встречаются и более круп­ные полуметровые экземпляры. У молодых звезд этого вида всего пять лучей, но по мере роста их число увеличивается и у старых особей достигает 18—21. Спинная сторона акантастера покрыта со­тнями подвижных острых шипов 2—3 см длиной, что и послужило поводом назвать эту звезду «терновым венцом». Укол о шипы вы­зывает у человека сильную боль и последующее общее отравление (об этом уже говорилось в главе об опасных и ядовитых рифовых животных). Окраска звезды довольно разнообразная — сероватая, серо-голубая, иногда грязного красноватого цвета, шипы оранже­вые или красные.

По наблюдениям австралийских зоологов Ф. и С. Талботов (F. and S. Talbot, 1971), терновый венец размножается один раз в год (в районе Большого Барьерного рифа в декабре—январе), причем одна самка выметывает в воду 12 — 24 миллиона мельчай­ших икринок. Микроскопически маленькие личинки первое время держатся в планктоне, и их частично выедают различные планктон­ные хищники. Едва осев на дно и превратившись в маленькую зве­зду, акантастер становится ядовитым, и потому у него почти нет врагов. Достоверно установлено, что этих звезд могут поедать крупные брюхоногие моллюски тритоны (Charonia tritonis). Сооб­щения прессы о нападении на тернового венца стаек креветки хименоцера (Нутепосеra picta), по-видимому, следует объяснять богатой фантазией некоторых журналистов.

Акантастер питается исключительно животной пищей. Мел­кую добычу он заглатывает целиком, а более крупных животных обволакивает вывернутым наружу через рот желудком, который втягивает обратно после окончания переваривания. Кораллы обыч­но настолько велики, что ни заглотить колонию, ни окружить ее желудком звезда не может. Поэтому она просто прижимается слег­ка вывернутым желудочным отделом к колонии и медленно ползет, всасывая и переваривая на ходу мягкие ткани. За звездой, ползущей по рифу, остается белая полоска обглоданного скелета коралла. Без вреда для рифа на одном гектаре может прокормиться около 65 терновых вениов средней величины. Когда их число увеличивается, рифу грозит серьезный урон и даже гибель. По данным Ф. и С. Талботов (1971), на рифе, подвергшемся массовому нашествию терно­вых венцов, звезды движутся сплошным фронтом со средней ско­ростью около 35 м в сутки, уничтожая до 95 % кораллов. Хищники не только ползают по поверхности массивных колоний, но и забираются в узкие щели, объедая кораллы любой формы. Опустошив риф, звезды быстро его покидают, переползая по дну более глубо­ких участков, и неожиданно появляются на другом, еще не трону­том ими рифе. Количество звезд при их массовом размножении до­стигает астрономической величины. При контрольных подсчетах, проводившихся на Гавайских островах, один аквалангист за час на­считывал от 2 750 до 3 450 терновых венцов, т. е. каждую секунду ре­гистрировал наличие очередной звезды!

К концу 60-х — началу 70-х годов этого столетия бедствие приняло настолько значительные масштабы, что правительствами Австралии, Англии, Японии и США было организовано несколько экспедиций специально для изучения проблемы тернового венца и разработки мер борьбы с ним. Только в 1972 году было обследо­вано 83 рифа Тихого океана, причем общая сумма затрат достигла миллиона фунтов стерлингов.

Причина массового размножения акантастера, по-видимому, зависит от двух факторов. Несомненно, во многих случаях толчком для этого послужило загрязнение океана бытовыми и промышлен­ными стоками и нефтепродуктами. По нашим наблюдениям 1971 года (Наумов, 1972), на островах Новые Гебриды и Фиджи досто­верно установлено, что звезды в первую очередь нападают на те рифы, которые ослаблены загрязнением. Звезды скапливаются в массовом количестве именно на таких загрязненных участках и доканчивают разрушение, начатое человеком. Р. Эндин (R. En-dean, 1973), специально изучавший проблему массового размноже­ния тернового венца на Большом Барьерном рифе Австралии, так­же пришел к выводу о том, что основные районы массового раз­множения этих звезд и поражения ими коралловых рифов на­ходятся в непосредственной близости от населенных пунктов.

Все предложенные меры борьбы с терновым венцом не дают желаемых результатов. Ручной сбор звезд аквалангистами мало­продуктивен, кроме того, он требует специального оснащения. Об­работка рифа ядохимикатами приводит, в первую очередь, к гибели самих кораллов и других организмов рифового биоценоза и лишь в последнюю очередь яд начинает действовать на звезд. Некоторые предложения — например, огораживание рифа оголенными элект­ропроводами, через которые пропускается электрический ток, — вообще неосуществимы по чисто техническим причинам.

Меры, принятые для охраны естественных врагов акантастера — брюхоногих моллюсков тритонов, — сами по себе достойны всяческого поощрения, так как способствуют поддержанию числен­ности исчезающего вида, но они, конечно, не могут оказать сколь­ко-нибудь заметного воздействия на популяцию тернового венца.

Несмотря на провал всех мероприятий по борьбе с хищной морс­кой звездой, ее численность неожиданно стала сокращаться, и к концу 70-х годов угроза уничтожения коралловых рифов отпала. Отсюда напрашивается вывод о том, что массовое появление акантастеров, имевшее место в 60-годах, зависело не только от загрязнения среды, но, может быть, объясняется также естествен­ным пиком размножения этого вида. Как и в популяциях любых других животных, такие пики и спады между ними у тернового вен­ца бывали и раньше, но в данном случае естественное массовое ра­змножение звезд проходило на фоне благоприятного для них осла­бления коралловых рифов вследствие загрязнения. Если это так, то прогноз на дальнейшее не может считаться благоприятным. Фак­тор загрязнения не только не уменьшился, но имеет явную тенденцию к возрастанию. Скорее всего, при следующем пике размноже­ния терновой венец найдет для себя еще более подходящие усло­вия, и тогда коралловые биоценозы могут оказаться на грани пол­ного уничтожения.

Таким образом, гибель рифов, подвергшихся нападению пол­чищ хищных морских звезд, должна рассматриваться как смешан­ный результат природного и антропогенного воздействия. Непро­думанная хозяйственная деятельность человека — и, как следствие, загрязнение океана бытовыми и промышленными стоками, а также попадание в воду нефтепродуктов — приводит к гибели коралловых биоценозов не менее быстро, чем натиск тернового венца. Во всех подобных случаях коралловые рифы погибают не по чьему-то злому умыслу. Но этого нельзя сказать относительно испытания на атоллах ядерного оружия. Так, печально окончилось существование всего живого на атоллах Бикини и Эниветок, где производились испытания американских атомных бомб; несмотря на про­тесты мировой общественности, проводятся испытания атомных устройств во французской Полинезии. Результаты ядерного взрыва имеют для коралловых биоценозов чрезвычайно далеко идущие последствия. Американский ученый Р. Иоганнес (R. Johannes, 1970), обследовавший атолл Эниветок через 13 лет после взрыва атомной бомбы, нашел на рифе лишь маленькие колонии четырех самых обычных видов кораллов. Ни ураганы, ни землетрясения, ни терно­вый венец не оставляют после себя такие глубокие и такие стойкие поражения подводных коралловых садов

Д. В. Наумов, М. В. Пропп, С. Н. Рыбаков, "Мир кораллов", Гидрометеоиздат